Я, Майя Леонидовна Тараховская, родилась на Украине, в меленьком городке Изяслав, Хмельницкой области 15 августа 1963 года в обычной еврейской семье, где все занимались конкретными делами и осваивали или достигали высот в обычных или не совсем профессиях: одна из моих бабушек была поваром, другая портнихой, мама трудилась в аптеке, а папа бороздил на судах водные просторы Вселенной.
Клайпеда, город, в котором я имею счастье жить – это портовый город с особенным микроклиматом: никому не удаётся точно предсказать погоду в нашем городе – ни народным приметам, ни астрологам, ни метеорологам. Дальше – всё как у большинства советских детей: детский садик №43, средняя школа №11, метание по поводу выбора профессии: актриса, режиссёр, парикмахер или же учитель? Именно тогда в мои душевные метания вмешалась семья. Начавшаяся в конце семидесятых очередная волна антисемитизма коснулась в первую очередь еврейской, не совсем бездарной, молодёжи. Мы как-то сразу попали в разряд ненадёжных граждан и предателей Родины. Попали даже те, кто не собирался никуда ехать и кому на Руси хорошо было... Ну или в Литве. Проще сказать, в СССР. Тогда, в далёкие семидесятые и восьмидесятые, для еврейской молодёжи сразу захлопнулись двери очень многих высших учебных заведений и говорили, что существовала, так называемая, разнарядка по евреям: в Москве, поговаривали негласно, в ВУЗы можно было принимать только шесть процентов евреев. Совсем наглухо захлопнулись двери юридических, медицинских и гуманитарных ВУЗов. Зато, к нашему великому счастью, открылись другие двери: в технические, физико-математические, политехнические и прочие, всегда имеющие недобор. Это было весело: еврейские дети-абитуриенты быстренько, пока не очнулись и не закрыли вообще всё, что можно, кинулись пополнять невостребованные места, чтобы хоть как-то устроится в жизни. А я пошла в педагогический университет. Он так и назывался КГУ: Калининградский Государственный университет.